Его волонтёрская группа не очень раскручена. Но сами волонтёры в шутку называют его серым кардиналом. Главное, чему научил его спорт, — бороться. Особенно если в соперниках — смерть
Елена Струк — 15.10.15 227729020
Старт. Двести сорок гребков, семь минут на грани возможностей. Финиш.
«Спорт — это маленькая модель жизни, сконцентрированная во времени и событиях. И если ты уж стал спортсменом, то это навсегда», — говорит Олег Свирко. В юности он занимался академической греблей. Сейчас ему 47 лет. Он бизнесмен и волонтёр.
В помощь
Сайт типографии «Мега-полиграф», которой владеет Олег Свирко, больше напоминает страничку волонтёрской организации, помогающей армии. Здесь фотоотчёты из поездок в зону АТО, списки необходимого бойцам. Первыми подопечными Олега и его команды стали ребята из 11-го батальона территориальной обороны «Киевская Русь» и батальона «Киев-1». Потом добавился третий отдельный танковый батальон «Звіробій» и первый гаубичный дивизион 44-й артбригады. Всего примерно полторы тысячи солдат. Всё началось с того, что Свирко отвёз бойцам бронежилеты и тепловизоры. Затем были бронированные машины, реанимобили, запчасти. Сумма помощи уже перевалила за $3,5 млн. С июня прошлого года по апрель 2015-го Олег занят только снабжением армии. В АТО приезжает по три раза в месяц на три-четыре дня.
— Первую поездку уже даже не помню. Их столько было. Чуть больше года прошло, а ощущение, будто гораздо больше, настолько всё насыщено событиями. Помню, как в Славянск въезжали в день освобождения, в Дебальцево, — Свирко на секунду задумывается и начинает перечислять: — Фащевка, Чернухино, Водяное, Опытное, Авдеевка, Волноваха…
Но началось волонтёрство с Майдана. С друзьями, сотрудниками компании, партнёрами по бизнесу он дежурил по ночам, привозил продукты протестующим. В ночь с 18 на 19 февраля тоже был на площади. Но самый тяжёлый для него момент был месяцем раньше, когда «Мега-полиграф», печатающий газету «Голос України», выпустил номер с «законами 16 января». Депутаты-свободовцы блокировали тираж газеты в типографии. А нардеп Игорь Мирошниченко написал на своей странице в Facebook: «Мега-полиграф — последний винтик в репрессивной системе Януковича».
— Я чувствовал себя отвратительно, — Олег ненадолго замолкает. — Наверное, есть вещи, которыми можно оправдаться. Законы уже были опубликованы на сайте… Мне не хватило духу не печатать, так и напишите. Наверное, это был бы сильный поступок. Но тогда погибнуть на Майдане было легче, чем рисковать судьбой целого предприятия, людьми, которые там работали, их семьями. Потому что рисковать только собой всегда легче. Жизнь часто ставит нас в непростые ситуации…
«У нас есть шанс стать свободными. Такие вещи даются огромным напряжением, на грани возможного, они не дарятся»
Свирко смотрит в окно. Ещё раз в непростой ситуации он оказался в сентябре 2014-го, когда типографию блокировали сотрудники СБУ. Обыски прошли тогда в офисе газеты «Вести» и в «Мега-полиграфе», которая её печатает.
— Если мы хотим жить в стране, где главенствует закон, то всё должно быть по закону. И если есть юридические основания закрыть газету, то это надо сделать. Провести экспертизу и через суд закрыть, а не действовать методами бывшей власти. Типография — это просто станок. А проблему нужно решать на другом уровне.
Свирко уже неоднократно комментировал обыск в компании.
— А не думали отказать в печати «Вестям»?
— Нет. У меня нет оснований так поступать, — объясняет Свирко, и в голосе чувствуются нотки усталости.
Я меняю тему разговора.
— На линии фронта было страшно?
— Мы в разные ситуации попадали: и в засады, и под обстрелы. Был случай, когда мы привезли в подразделение новобранцев, которых набирала наша волонтёрская группа и оформляла через оболонский военкомат. Начался обстрел «Градами», и один из добровольцев сказал: «Везите меня назад. Я не смогу». Наверное, лучше вовремя понять, что не можешь, чем потом подвести. Каждому дано ровно столько, сколько дано. Я не склонен осуждать кого-то. Мне там страшно не было. Думаю, потому что я уже давно свыкся с мыслью о смерти. Для меня важен другой вопрос: как это произойдёт. Хочу, чтобы это было достойно.
Страх потерял
Беседу прерывает сигнал инфузомата (аппарата, позволяющего вводить медпрепараты внутривенно с заданной скоростью. — Фокус), который всё это время отсчитывал капли лекарства, поступающие по тонкой пластиковой трубке в организм Олега. На его электронный призыв в комнату заходит медсестра. Пустой пузырёк из-под лекарства заменяет на новый, полный. Капельница снова работает. На кровати россыпь таких бутылочек. Мы находимся в палате Центра радиационной медицины. Здесь унылые бежевые стены. Потому взгляд постоянно притягивает окно — там кусок неба и зелени.
— А ещё я научился не бояться жить. Этому научила болезнь. Точнее, угроза смерти, — быстро исправляется он. — Надо с ней столкнуться, чтобы понять: жизнь — это и есть счастье.
В джинсах и тёмно-зеленой рубашке Олег Свирко лежит на больничной койке. На вид уставший, но точно неунывающий. Вот так выглядит серый кардинал волонтёрства.
— Это для меня вообще курорт, — смеётся он, посматривая на аппарат. — Не химия ведь. И в ту же секунду добавляет: — «Тьфу, тьфу, тьфу!».
«Когда сталкиваешься с раком, главное не задавать себе вопрос: почему я, за что. Видел много людей, которые, зациклившись на этих мыслях, быстро сгорали. Нужно думать, как выжить»
Лимфома в ремиссии, но курс поддерживающей терапии необходимо проходить каждый месяц. Ещё несколько вечеров его рабочий день будет заканчиваться в этой палате.
Когда врачи поставили Олегу Свирко диагноз «рак», ему давали максимум 6 недель жизни. Доктора спросили безнадёжного пациента: «Ну что, лечить будем?». Это случилось 16 лет назад. Ему был 31 год. Олег вспоминает, как его первый раз госпитализировали в киевскую областную больницу. Тогда по блату он попал в одноместную палату. Стоны страдающих от боли пациентов легко проникали сквозь тонкие стены.
— Я упросил врача, чтобы мне разрешили лечиться дома. Нельзя выжить среди тех, кто готовится к смерти.
Он отвоёвывал у рака год за годом. Химиотерапия, месяцы в больницах Украины, Германии, Израиля.
— Были моменты, когда казалось, что смерть близко. Вот она возле плеча стоит, — признаётся Олег. — И так сладко закрыть глаза, сказать ей: да. Но не мог. Не получалось сдаться. Обидно видеть, как часто люди из-за страха не используют свои силы, возможности. Будто и не живут совсем. Я вообще думаю, лучше быстро, но ярко, чем долго, но никак. Лучше попробовать и обжечься, чем всю жизнь жалеть о том, что не сделал. Меня жизнь сильно била, но и награждала так, что многие об этом могут только мечтать. Я чувствую себя абсолютно счастливым человеком. При всех сложностях.
— Получается, что болезнь заставляет жить полноценной жизнью?
— Нет, она, наоборот, сдерживает. Но то, что болезнь повлияла на моё мировоззрение и мировосприятие, это да. Точнее, влияет не сама болезнь, а угроза смерти. А болезнь — просто сдерживающий фактор, который не позволяет раскрыть потенциал полностью, — рассуждает Свирко. — Я открыто говорю о раке, потому что хочу на своём примере показать: не нужно бояться, нужно бороться.
Справляться помогает спортивное прошлое и главный навык, приобретённый ещё в юности, — неумение сдаваться.
Спортсмен
База «Водник» на Трухановом острове. Сюда Олег приходит не только ради того, чтобы отвлечься. Здесь он снова встречается со своей молодостью.
Раз. Вёсла уходят в воду. Ещё раз. Длинная остроносая лодка всё быстрее скользит по водной глади.
— Кайф, — жмурит он глаза от удовольствия. — Сделал гребок и чувствуешь себя, как когда-то. Откручиваешь несколько десятков лет назад.
«Обидно видеть, как часто люди из-за страха не используют свои силы, возможности»
В 14 лет Свирко всерьёз занялся академической греблей. «С ней всё получилось, как с моей женой. Встретились случайно. Но навсегда», — шутит он.
— Я часто болел в детстве, был слабеньким ребёнком. И сдачу меня никто не учил давать. Но я понимал, что за себя нужно уметь постоять. А значит, нужно чем-то заниматься.
Пошёл на бокс. Чуть научился боксировать, как подрался в школе. Сломал однокласснику нос, а себе руку. Вместо бокса брат предложил Олегу тренироваться в спортзале вместе с гребцами. После первой тренировки он еле дотащился домой.
— А потом наступила весна, мы вышли на реку. И всё, я пропал — влюбился в неё.
Олег хотел по-настоящему реализоваться в спорте. Цели были грандиозными — участие в олимпийских играх. И его тренер Андрей Крохмальный, и сам Свирко считали, что шансы есть. Парень был сконцентрирован на цели — тренировки, соревнования, соревнования, тренировки. Но в один день всё изменилось. В аварии погибла близкая подруга — дочь тренера, которого Олег Свирко до сих пор считает одним из своих главных учителей. Трагедия изменила жизнь молодого человека.
— Что-то сломалось. Я выходил на старт и понимал, что мне всё равно, каким быть — первым или последним. В этот момент спортсмен-гонщик во мне умер. Я посмотрел на себя другими глазами и обнаружил, что всё время мной двигало тщеславие. А это не тот мотив, которым нужно руководствоваться в жизни.
Он ушёл из профессионального спорта. Но спортсмен в нём остался.
—Бороться до последнего, никогда не сдаваться. Подниматься, сколько бы раз ни упал. Не оглядываться на соперников. Этому меня учил тренер. Это помогает мне в жизни.
Волонтёр-чиновник
Мы договорились встретиться с Олегом в больнице вечером. «Там меня будут меньше дёргать», — пообещал он.
Но даже в больнице у него постоянно трезвонит телефон.
— Сегодня закон приняли. Там вроде уголовная ответственность за закупку продукции, не соответствующей украинским ГОСТам. А мы джипы недавно отправили на восток. И очки собираемся закупать. Всем комитетом сядем. Надо изучить,— говорит он в трубку собеседнику.
На том конце провода его кто-то успокаивает. График у Свирко плотный: в восемь утра у него первое совещание, потом встречи — и понеслось.
— Сейчас такой ритм жизни, что я не успеваю осознавать происходящее. Прибежал домой, упал. Смотришь — до утра уже совсем мало осталось. Я понимаю, что убиваю себя. Меня все за это ругают: жена, врач, дети, даже секретарша. Но я по-другому не умею. У нас есть шанс, мы просто не имеем права упустить его.
— Первое место и никакое другое?
— Ага.
С июня 2014 года команда Свирко занимается снабжением армии / Фото: из личных архивов
В апреле 2015-го Олега пригласили в Минобороны, где он возглавил комитет конкурсных торгов. Задача — реформировать комитет и департамент госзакупок.
— Это был полный разрыв мозга для человека, пришедшего из бизнеса. Абсурдность системы, невозможность согласования, принятия решений. Если даже и удавалось принять решение, то его умело саботировали. Поначалу сталкивался с ситуациями, когда казалось, что двигался правильно, но при этом возвращался в исходную точку. Первые две недели я размышлял, что лучше: застрелиться у всех на глазах или перестрелять всех, получая при этом удовольствие, — смеётся Свирко.
В свой первый рабочий день он три раза порывался всё бросить. Но тут в нём включился спортсмен.
— А что делать? Учился плавать. Со временем понял, где нужно нажать, на кого надавить, где протолкнуть. Как и везде, здесь тоже есть скрытые механизмы.
В тендерном деле Олег Свирко считал себя асом. Его компания ежегодно участвовала в десятке торгов. В министерстве уверенность в себе пошатнулась.
— Оказалось, что в Минобороны закупки проходили по переговорным процедурам, что покупать нужно было не только понятные вещи типа формы для бойцов, но и специфические — ремонт оборудования, само оборудование для военных нужд, — объясняет он.
Понадобилось время, чтобы разобраться в нюансах. Первым и самым большим успехом он считает то, что удалось сэкономить 300 млн грн на закупках за последние 2,5 месяца благодаря контролю над процессом торгов и расширению круга их участников. Плюс произошло подключение Минобороны к системе электронных торгов prozorro.org. Сейчас закупка вещёвки, продуктов, топлива проходит на этой публичной площадке. Впрочем, начался процесс не без проблем.
— Были торги, на которые не явился ни один участник. Например, по чаю. Хотя там по идее целая очередь должна была выстроиться.
«Большинство из тех, кто попадает на фронт, становятся лучше. Кроме негодяев, которые едут туда воровать и грабить»
Как объясняет Олег, потенциальные участники не знают о возможностях сотрудничества с Минобороны и не доверяют самой госструктуре. Стереотипы ломать сложно, но можно.
— Ситуация уже не откатится назад?
— Рано об этом говорить. Система сопротивляется очень сильно. Ещё много тех, кому она выгодна. Причём речь идёт не только о людях на самых высоких позициях. Система прогнила от верха до самого низа. Но многое уже сделано. Минобороны напоминает старенький корабль с кучей дыр на уровне ватерлинии, который бросает из стороны в сторону из-за постоянно меняющегося ветра. Но хорошо, что на борту есть люди, которые хотят вырулить его в тихую гавань, отремонтировать, превратив в современный корабль. В Минобороны не осталось направления, не окученного волонтёрами. Мы, как вирус. Люди определились, кто чем будет заниматься, каждый нашёл свою нишу. Иногда мы ругаемся, спорим, но, если надо, мы — одно целое, нам лучше не становиться поперёк дороги, — серьёзно говорит он.
На востоке Свирко не был с тех пор, как начал активно работать в министерстве. Но именно туда его тянет больше всего.
— Без поездок я чувствую, что отрываюсь от реальности, теряю ощущение, что там настоящая война. У меня часто возникает желание собрать полдепартамента, свозить туда и больше не слышать: «Это невозможно, я устал, сделаем это позже». Они должны увидеть, что такое фронт. В министерстве, как и везде, есть те, кто пашет, а есть те, кто приходит в 10 утра, а в 6 вечера дверь кабинета уже закрыта. И они не понимают, что там за них сражаются люди, благодаря которым они могут прийти на работу и уйти домой.
В зону АТО он собирается в августе.
— Мне кажется, большинство из тех, кто туда попадает, становятся лучше. Кроме негодяев, которые едут на фронт с определёнными целями — воровать и грабить. Такие тоже встречаются.
Серьёзный разговор
У Олега Свирко две взрослые дочери. Ещё одного ребёнка он буквально выпросил у врачей. Хотел сына. А доктора отговаривали, напоминая о рисках, о неизлечимости заболевания.
— Помню, как написал врачу из немецкой клиники: «За то время, пока я лечусь, не стало уже нескольких докторов». На что получил ответ: «Это угроза?» С ним можно было пошутить, он серб по национальности, — улыбается Свирко.
Олег не отступал, и врачи сдались, рассчитали безопасный для зачатия момент. Его пришлось ждать долгие месяцы. Организм должен был очиститься от тяжёлых препаратов, используемых при химиотерапии.
— Как только генетики дали добро, мы с женой улетели в Таиланд. Прилетели, а там стихийное бедствие — шторм, наводнение, пострадавшие. Мы закрылись в бунгало.
- Читайте также: История одного киборга. Три войны Николая Воронина
Через 9 месяцев родился мальчик. И это одна из главных побед в жизни Олега.
«Будь мужчиной. Защищай слабых. Будь справедливым. Деньги не главное, хотя без них плохо», — отец делится с сыном своей философией. Я мысленно представляю, как маленький Женя внимательно слушает папу, заглядывая ему в глаза. Совсем недавно Жене исполнилось четыре года. С папой он ездил на танке и БМП, плавал по Днепру.
- Читайте также: Встать и идти. Как военфельдшер Вадим Свириденко стоит на ногах, которых нет
— А к какой следующей победе вы сейчас стремитесь?
— Локальной победой для меня было бы завершение реформ в комитете и департаменте госзакупок. Это показало бы людям, что систему можно сломать. Глобально хотелось бы вселить силу, веру и желание в людей менять мир вокруг себя и меняться самим. В жизни ведь всё зависит только от нас самих. Где-то между этим неплохо бы справиться с болезнью.
А ещё Олег Свирко мечтает родить второго сына. И ходить с ним на воду— плавать в лодке по Днепру.