фoтo: Aлeксeй Мeринoв
Нe нужнo нaрывaться
Вoзврaщaясь из oтпускa, я скaзaл нaчaльнику:
— Никтo нe нуждaeтся в oтдыxe.
И сдeлaть пaузу. Нe прoдoлжaться. A oн oбрaдoвaлся. Oн тaкжe нe знaл того, что я недоговорил: «Никто не нуждается в отпуске так сильно, как человек, вернувшийся из отпуска»…
Кто в этом виноват?
Она сама виновата, что не позволяет, чтобы справиться о его делах. Я бы мог ей посочувствовать. Или порадоваться за нее. Но она не дает ни шанса погрустить или повеселиться вместе с ним.
Она и только она виновата! Если вы можете говорить короче, я ей позвонил. Если бы вы знали, как быстро и четко отвечать на вопросы, я бы спросил: как он чувствует себя, как поживают родные? Но, чтобы провести час в ее занудство, скрупулезные включение мелочи, — я не в состоянии.
Экономическая составляющая
Разбил инсульт. Стал неподвижно. Сгнили бы в богадельню, но пришли родственники глуши. Чтобы заботиться о нем. Заботливые, достойные люди. Он думал: «И все же, если не на квартиру, а не московская квартира, которую им завещал, хрен вы оказались настолько отзывчивыми».
Скрепка
Талантливый — во всем талантлив. Никчемный — никчемен во всем.
Пока он сидел напротив и говорил со мной, вертел в руках скрепку. Хорошая, поблескивающую, чистый. Он ее измял, перекрутил, перекривил. Была хорошая, полезная, красивая, даже что-то. Скрепочка. И превратился в никчемную проволоки. Можно сказать, что для такого человека? Пользы от него не будет. А портит все, к чему ни прикоснется.
Что нужно Богу?
Больной кричал к Богу:
— Почему наслал хворь? Мне рано умереть. Не хочу!
Бог ответил без околичностей:
— Итак, ты перестал быть Мне нужен. Извините за прямоту.
— Но я могу попытаться исправить ситуацию? И снова стать нужным? Что нужно, чтобы сделать это?
— Я Не знаю. Не Я должен предлагать варианты, а ты.
— Я буду Вашим слугой!
— Все служат Мне, так или иначе.
— Ты истолкователем. Не каждый осилит всеобъемлюще уточнить Твои взгляды.
— Уже теплее.
— Ты… Ты… Ты стенографом! Секретарь! Референтом!
— Жарко. Но чего-то не хватает.
Обречены глубоко задумался, пожал:
— Я буду послушным. В конце концов, иногда, роптал на Тебя.
— Гонцом!
— То есть?
— Для доставки воды. От Меня. Во всех уголках планеты.
— Согласен! — обрадовался счастливец.
— Плохой ведущий, — сказал Бог. — Потому что мне надоело отбрехиваться и оправдываться. Все недовольны, все без исключения — как и вы — не хотят мириться и узнать зло. Не хочу быть в депрессии. Вот и возьмешь на себя неблагодарный труд.
Воспрянувший приуныл.
— Быть референтом, адъютантом куда ни шло, — промямлил он. — Но черным вестником — как-то не очень…
Вседержитель объяснил:
— Это просто означает: выполнять поручения…… Быть истолкователем, раб. Это великое спасение. Для тебя. Потому что другого шанса у вас нет. Даже странно, что есть настолько элементарные, азбучные истины разжевывать.
— Счастье? Да, может быть. Но какой ценой?
— Нет, — рассердился Бог. — Ты-что? Ты в любом случае в выигрыше. Пойдешь на поправку. А другие пусть сами выкарабкиваются. Или не рад?
— Рад, — скривился облагодетельствованный.
— Ну, ты занесся… Уже не жалею, что пошел у тебя на поводу, — грозно произнес Бог.
— Я готов, — поспешил согласиться ухмыляясь.
— И все же, твое первоначальное разочарование подсказало идею, — признался Бог. — Как справедливости, даже размазанной тонким слоем человечества, на всех никогда не хватит, распоряжайся ей по своему усмотрению… Распределяй, живи вечно — для себя или для людей, это для вас, чтобы решить, дайте им его, если хотите, его выторгованное у меня есть долголетие. Награды, которые им нужны. Ободрился в отчаянии. Пока доброта в Моем понимании этот термин был еще теплый, в случае и не была завершена полностью, трудись над ее совершенствованию. А я посмотрю, сколько времени это у вас не отнимет и что, как правило, в результате из этой затеи получится.
Человек из прошлого
Он чувствовал себя все забыты, заброшены. Да, это так. Телефон молчал. Почтовый ящик остается пустым. А раньше и письмоточил.
Может быть, вы должны научиться компьютерной грамотности, — но он в ней не смыслил. И не хотел понять. Поздно гоняться за паровозом, когда уже и поезда не в курсе.
И вдруг, звонок. От давней знакомой: «В фирме триумф. Без тебя никак».
Изменился. Воспрянул. «Надо!»
Снова разговор. Из нее же: «У нас праздник. Узкий круг».
— Да, да, я помню.
— Приезжайте обязательно.
Явился нафабренный. Разодетый. Никто его не встречал.
Съезжались гости. Вечер обещает быть пышным.
Я искал позвавшую леди. Ее Не было. И спросил: где она? На него смотрели внимательно. Симпатичная.
— У нее есть проблемы с головой. Ничего не помню. Может, и не ждет сегодня. А может прийти. Никто не знает, что ей взбредет. Забыть то, что вам нужно. Помнить то, что вы должны помнить. Не выгоняем из уважения к прошлому его.
Он как будто увидел себя в придвинувшемся зеркало.
Вернувшись домой, записал на листке: «я Живу в странном сужающемся мире. Умирают друзья, отсеиваются женщин. Публиковать фотографии кинозвезд, которые я не знаю. Некоторые губернаторы… никогда раньше о них не слышал. Какие-то актеры, я их ни на экране, ни на сцене не увидел. Что для фильмов, в которых они играют? Бог весть!
Я не улыбаться остротам телевизионных шоуменов. Все их шутки я уже слышал, и не только один раз, когда был молод. Я чувствую, что присутствую на повторение заезженного концерта. Но зрители хохочут и рукоплещут.
Я чувствую огромный вал жизни — чужой, чужой, — катит на меня. И мимо меня. И через меня. Не то, что он готовит для меня подмять. Он меня не замечает. Я не существую. Я на дороге. Я — в прошлом. Я сам по себе — прошлое. Я — руина. Я — хрущоба, кто забыл, или из-за лени не удосужатся снести. Чудом я остался среди новых высоченных многоэтажек. Я в трещины, фундамент просел. Ухудшение слуха, обступило безмолвие. Но я все-таки занимают, безусловно, в материальном, реальном, давно обжитое место — посреди чужой реальности. В конце концов, занимаю?
Тем не менее медленно меня перейти с насиженного места. Когда я заболел, врач велел платить. Но это не честно: потчевать меня портреты сомнительных звезд, пичкать вчерашние шутки, настаивает на том, чтобы я жил, произошло по правилам, если я из другой эпохи, когда играли в футбол, а не регби. Когда на рабочую силу, по сути, бесплатно, бесплатно лечили. Я из своей скромной эпохи, хотя она выглядела помпезной. Но жили все одинаково. Почему требуется, чтобы доигрывал новых законов, как с неимущего интерес? Пусть молодежь живет по своим канонам: она выигрывает или, по крайней мере, она имеет власть, чтобы заработать. Когда я был молод, я не считался, не мелочился, а теперь не могу наскрести в ковчег».
Этот лист, когда старика не стало, никто не потрудился прочитать. Не хотел, чтобы вчитываться в каракули.
Жесткач
В своей испанской вилле она сочиняла истории о том, как испанские дети были усыновлены российские семьи, как маленький мальчик по имени Пабло влюбляется в русскую девушку, но роман не состоялся, а 50 лет спустя, эта повзрослевшая девушка увидела его в Испании в доме для престарелых, больных, трясущегося от болезни Альцгеймера и купить фрукты.
Слезы текли рекой по его щекам, когда закончить новеллу.
Вилла околачивалась гость его подруга, прилетевшая в надежде исцелиться от астмы. Моя подруга курит, пьет виски.
— Не твое дело, — говорила подруга, когда сочинительница делал заметки. — Я знаю лучше, чем помочь здоровью.
Характер у подруги был жесткий, так и называется — «жесткач».
Истек срок пребывания на морском берегу. Они ехали к аэропорту.
— Ты, может быть, и больше меня не пригласишь и думать минуту, когда мы расстанемся? — сказала подруга.
— Как не стыдно, — ответил он. — Я считаю секунды!
И я подумал: вымышленный трагический сюжет об испанских детей еще более смешно, хотя и терять реально, в жизни, комедийному.